Виталий Высоцкий - Атлантида[СИ]
— На самом деле у нас все должно получиться, смотрите, — начал я с воодушевлением излагать, созревшую в моем сознании концепцию. — Как ты сказала Лира, люди взволнованы и пребывают в сомнениях, что же им предпринять, верно?
— Да, люди не знают, что им делать, как жить дальше. — ответила она и вопросительно уставилась на меня, вся горя от нетерпения.
— Так вот, среди такого огромного количества людей всегда найдутся те, кто уже готов принять нужный нам пункт, среди предложенных на выбор. То есть они готовы прекратить, наконец, руководствоваться страхом в своей жизни, готовы заново начать знакомство с Духом, общаться с ним. Мы поможем им, а затем, когда они окончательно утвердятся в своем выборе, заметьте, сами примут нужное нам решение, без нашего давления на них, дальше все пойдет по нашему сценарию подобно снежной лавине, и все потому, что на данном этапе на сцену выйдет заинтересованность. Оставшимся людям станет интересно, чем же заняты те, немногие из них, кто, наконец–то, решил преодолеть свой страх, и почему они такие счастливые и радостные, в отличие от остальных, кто еще не отпустил свои тревоги.
— Вам все понятно, что я излагаю? — спросил я Лиру и Макса, на всякий случай.
— Да, — ответил Макс. — Это здорово ты придумал, дальше все действительно пойдет само, как снежная лавина. Главное, запустить этот процесс — «кинуть первый снежок».
17
— Постойте, погодите, что это за снежная лавина еще такая? О чем это вы говорите? — обратила на себя, наше с Максом внимание, Лира. — Я не понимаю, о чем это вы? Объясните же мне, наконец.
— Я совсем забыл, Лира ведь не знает, что такое снег. Она его ни разу не видела. А его в Атлантиде теперь уже не встретишь с тех пор, как город погрузился в воды океана. И естественно о лавине, стало быть, ей тоже не известно. — заметил Макс.
Что еще за снег? — продолжала задавать вопросы удивленная Лира. По тому, с каким тоном она их задает, я понял, что она не отступится, пока не получит на них ответы. В ней опять проснулась жажда познания нового, неведомого.
— О`кей, о`кей, я покажу снег. Будет вам и лавина. Ты ведь тоже давно уже не видел снега и зимы, Макс? Ведь так? Уже почти восемьдесят лет прошло с тех пор.
Они оба с недоумением уставились на меня, не понимая, к чему я клоню.
— Я собираюсь переместить вас в горы, так же, как я проделал это с Максом, когда попал вместе с ним в Атлантиду. Он знает, это не страшно, и, тем более, не доставляет боли и неудобства. — обращался я в большей степени к Лире Сатта.
— Но здесь, в Атлантиде гор нет, — возмутился Максимилиан. — Ты что собираешься переместить нас в наш…?
— Да, именно, — не дал я ему договорить до конца. — Я собираюсь переместить вас в наш с Максом мир, чтобы Лира, наконец, сама смогла понять, увидеть и ощутить, что же такое снег, на собственном опыте.
— Но там же холодно, может быть даже минус двадцать или минус тридцать по Цельсию, а мы в этом, — указал на свои одежды Максимилиан Говард, проявляя осторожность.
— Холодно? А что это такое — холодно? — опять вставила свой вопрос Лира, огорошив меня в очередной раз.
— А–а–а-а-а! Все! Хватит! Достаточно вопросов! Скоро сами все увидите! Все вопросы потом, позже. — Не выдержал я, вконец, тоже распалившись.
— Да, там может быть холодно, и все–таки будет нужна теплая одежда. Но где ее здесь взять, тут же всегда тепло? — я задумался.
— Пришло время применить то, что дано каждому изначально, — во мне вдруг мягко зазвучал голос второго меня, уже знающего и уже умеющего применять способности, еще даже не раскрытые во мне первом.
Я просиял, и это, очевидно, отразилось на моем лице, так как Лира с Максом тоже таинственно заулыбались, глядя на меня. Они теперь уже явно ожидали от меня очередного сюрприза.
Так, нам нужна теплая одежда: куртки–пуховики, шарфы, шапки, перчатки на меху, сапоги, хотя нет, лучше старые добрые валенки. И еще толстые шерстяные носки. Я сосредоточился, представил все аксессуары одежды, последовательно одетые на меня, Макса и Лиру, ощутил их прикосновение к телу, сохраняемое ими тепло. Синие куртки с капюшонами, вязаные красно–синие шарфы, и такие же полосатые носки и шапки, перчатки на кроличьем меху и серо–зеленые валенки. И еще, чуть было не забыл, свитера. Попытался передать ощущения Максу и Лире, которые в данный момент мог испытывать сам. И я не просто был уверен, а твердо знал, что у меня все получится. Да, знание это великая сила, воистину великая.
Спустя некоторое время, я заметил, как вокруг Лиры и Макса начал образовываться ореол золотистого света и указал им на этот факт. Они заметили мой жест и стали с интересом себя разглядывать. Взглянув на себя, я тоже увидел аналогичную картину. Яркость свечения все усиливалась, и свет постепенно приобретал очертания вещей, которые я смоделировал в своем сознании.
— Вы только не волнуйтесь, все хорошо, бояться нечего. Подождите, пока энергия завершит свое преобразование, — я успокоил их на тот случай, если они начнут нервничать и дергаться.
Свет, окружающий нас ореолами становился все ярче и ярче, а затем последовало три вспышки. Мы все разом зажмурились, а когда открыли глаза, увидели друг друга экипированными по полной программе, и могли отправляться в горы немедленно.
Лира и Макс стали рассматривать одетые на себе перчатки, шарфы, шапки, словом все, что на них появилось после вспышки, а я некоторое время молча стоял и созерцал представшую передо мной картину.
Но, однако, заметил, что мне стало жарковато, и опомнился. Я ведь тоже был одет, как и они.
— Как тебе это удалось? — восхищаясь и удивляясь одновременно, спросил Макс Говард. — Вот так чудеса.
— Да-а, чудеса, но об этом потом. А теперь в горы, пока не стало еще жарче. — отстранился я от ответа на его вопрос.
— Расслабьтесь и примите удобное положение, лучше на этот раз стоя, Очистите свой разум от всех мыслей, а я передам вам вид того мест, куда мы отправимся. И не волнуйтесь, спокойно. — давал я напутствия и сам готовился к перемещению. — Можете закрыть глаза, если хотите.
Сам в горах я еще ни разу не бывал, но благодаря телевидению имел о них представление. Как только представил картины на внутреннем экране, стал их транслировать вовне, как проделывал это раньше, когда в комнате–бункере передавал Максу и Лире информацию с кварцевых пластин. И, уже знакомые ощущения легкости, невесомости и разливающаяся по всему телу волна тепла, не заставили себя ждать. А затем ощутил, как морозный ветер коснулся моего лица, овевая его прохладой и свежестью. Свет проникал в глаза даже сквозь закрытые веки. Я открыл глаза и увидел напротив Макса и Лиру. Они удивленно озирались вокруг. Мы очутились на вершине одной из гор, составляющих хребет, тянущийся в даль. Вокруг было море снега, правда, кое–где выступали оголенные скалы. Было так светло и ярко от белизны снега, что немного резало глаза. Ветра почти не было, и по моим ощущениям мороз тоже был не сильный, примерно минус семь — десять градусов по Цельсию.
— Вот это белое вещество и есть снег, то есть замороженная вода. У вас в Атлантиде она вся в жидком состоянии, а здесь бывает и твердая. Вот как сейчас, например. Потому, как холодно. Кстати, Лира, можешь взять снег в руку или просто прикоснуться к нему рукой, и ты почувствуешь, поймешь, что такое холодно. — напомнил я о вопросах, ранее ею заданных.
Лира последовала моему совету, сняла перчатку, и, зачерпнув рукой немного снега, стала разглядывать белую массу, начавшую таять, охлаждая ее ладонь. Долго это не продолжилось, так как снег на морозе охлаждал ее руку довольно быстро. Я знал это по собственному опыту. Наконец, она одернула руку, словно обжегшись, стала судорожно отряхивать с нее подтаявший снег и затем вытирать о куртку.
Рука у нее покраснела от мороза, и, скорее всего, начались колики. Лира инстинктивно начала дуть на ладонь, пытаясь согреть ее теплом своего дыхания. Стала даже прыгать на месте, видно морозец прихватил–таки ее ладонь. Затем натянула на озябшую руку перчатку и повернулась ко мне.
— Ну, как тебе холод? Поняла теперь, что это такое? — встретил я ее внимание вопросом.
— Это и есть холод? Немного неприятно, но очень интересно, очень. А это, стало быть, снег. Как же его много здесь. И все это снег, вот здорово. — возбужденно лепетала Лира, с раскрасневшимся то — ли от мороза, то ли от переполнявшей ее энергии, лицом, почти бегая вокруг и озираясь на оставленные ею следы.
— Да, это и есть снег, и теперь ты знаешь, что такое холодно, что значит ощущать холод. — спокойно ответил я Лире.
От переполнявшего ее возбуждения Лира начала резвиться, как ребенок, радуясь холоду, морозному ветру, снегу. Макс тоже был рад увидеть снег, спустя столько лет и, когда Лира подбежала к нему, излучая вокруг возбуждение, радость и трепет от увиденного, и попыталась его вовлечь в свою игру, он легко на это поддался. И вот они уже вместе стали резвиться, словно дети в рождественские праздники. Он обучал ее «обращению» со снегом. Видно было, что Максимилиан еще не забыл, как снежки–то лепить и что, потом с ними делать. Лира же, оказавшись способной ученицей, схватывала все на лету, и, спустя некоторое время, на снег полетели шапки и шарфы, а куртки были расстегнуты. Похоже, что им стало жарко, так они разошлись в своей игре.
